Деревянный ключ - Страница 91

— Если что?

— Этот вопрос крайне заинтересовал епископа, у коего были нешуточные основания опасаться небесной кары, ведь он, во-первых, принимал участие в осаде Задара вопреки воле Папы Иннокентия III и даже едва не был отлучен за это от церкви, во-вторых, хорошо нагрел руки при взятии Константинополя, а в-третьих — и это более всего смущало его — ограбил христианскую церковь самым недвусмысленным образом. На самом деле звезды предвещали всего лишь опасное приключение и сулили епископу долгие годы жизни, но наши герои хитроумно использовали это обстоятельство в своих целях. Марко исподволь внушил Конраду мысль о том, что корабль утянул на дно неправедно обретенные богатства, и предложил искупить грех избавлением от оных. Про реликвии он, само собой, умолчал. Епископу такой выход пришелся весьма по душе, и он без промедления начал проявлять неслыханную щедрость — за свой счет восстанавливал тирские стены, разрушенные землетрясением, кормил нуждающихся, содержал дома призрения и в результате этой лихорадочной благотворительности в скором времени лишился более двух третей своего имущества. Тара изготовила новый гороскоп, и — о чудо! — угрозы неотвратимой гибели в нем уже, разумеется, не было, и Конрад смог, наконец, вздохнуть спокойно. Они отплыли из Акры в конце марта 1205 года, провожаемые самим Амори де Лузиньяном — королем Иерусалимским, возле Крита попали в предсказанную бурю, которая протрепала их трое суток и чуть не забросила в Африку, но в итоге благополучно добрались до Венеции на исходе мая.

— Воображаю, каким уважением к пророческому дару Марко преисполнился этот епископ!

— Этого мои предки и добивались. По возвращении в свою епархию Конрад с величайшей помпой поместил реликвии в санкутарий главной Хальберштадтской церкви — собора Святого Стефана. Среди прочего под номером четвертым в списке значилась часть Истинного Креста Господня, а под седьмым — саван Его. Sapienti sat. Самое забавное, что в числе мощей фигурировала рука апостола Вараввы. Короче говоря, хранилище надежнее этого придумать было трудно.

— Хорошо, реликвии были пристроены, а что сами Марко и Тара?

— Конрад в избытке чувств предложил рукоположить Марко с тем, чтобы в скором времени сделать его аббатом. Но Марко примкнуть к клиру отказался, сославшись на волю отца, желавшего видеть сына врачом. Конрад отпустил Марко для завершения курса в Салерно, оплатил учебу и даже выделил из своих средств стипендию с одним условием: по получении диплома — вернуться в Хальберштадт. Ну, а это и так входило в планы Марко. Так мои предки поселились в Саксонии и до семнадцатого века не покидали ее пределов.

— Но в той сказке, что ты мне рассказывал, Барабас жил в Кракове уже в шестнадцатом, а за реликвиями ездил в Магдебург! К тому же он был евреем! Как же так?

— Это самый темный кусок нашей семейной истории. В ней весьма скупо говорится о том, что один из сыновей принял иудаизм и зачем-то уехал в Польшу. Для члена такой антиклерикальной семьи, как моя, это, по крайней мере, странно. Известно также, что сын Йефета вернулся из своего путешествия в Англию вполне светским, насколько это было возможно в те времена, человеком и воссоединился с родней.

— Подумаешь, загадка! — хмыкнул Беэр из своего угла. — Я вот уж на что антиклерикал, а год с лишним в хасидах по доброй воле проходил! Каббалу изучал он в Кракове, что ж еще?

— А Магдебург? Откуда взялся Магдебург? — упорствовала Вера.

— Хальберштадт в шестнадцатом столетии был слишком малоизвестным и незначительным городишком, чтобы можно было узнать его по чьему-то там сновидению. Поэтому ради правдоподобия в сказке он был заменен ближайшим крупным городом, а им оказался Магдебург на Эльбе, — пояснил Мартин. — Ты же понимаешь, что реальный Барабас безо всяких снов прекрасно знал, где находятся артефакты. Ему лишь требовалось подтверждение тому, что Барбара была Шхиной.

— А поскольку она увидела во сне Хальберштадт, то…

— Совершенно верно!

— Хорошо, а кто такие были кот и лис?

— Ну, об этом вы могли бы и сами догадаться, — подал голос Шоно. — С вашими-то способностями.

— А вы могли бы догадаться, что мне не до игры в загадки после всего того, что вы тут на меня вывалили! — огрызнулась Вера. — Удивительно, что я в принципе еще что-то соображаю!

— Вы же профессионалка! — примирительным тоном ответил Шоно и на всякий случай добавил: — Это комплимент. А лис и кот — это мы с Беэром. И Пандит с Атенсотром. Египет и Индия. Волшебные существа Запада и Востока. Понимаете?

— Да уж понимаю, наверное, хотя до сих пор думала, что вы — волк и медведь, — проворчала Вера, успокаиваясь. — То самое схождение, о котором толковал Дэвадан.

— Oh, East is East, and West is West, and never the twain shall meet, till Earth and Sky stand presently at God's great Judgment Seat… — выразительно продекламировал Беэр. — Старина Киплинг — единственный поэт, которого я в состоянии читать без содрогания и вообще уважаю как мыслителя, но вот здесь он дал маху. К примеру, мы с Шоно прекрасно друг друга понимаем, правда, Зэев?

— Да, Баабгай. Когда ты не говоришь на австралийском сленге с еврейским акцентом.

— А ты — по-немецки с бурятским. Но в остальном-то ведь у нас много общего! Ты разделяешь мою точку зрения?

— Для этого мне нужно подрасти хотя бы на метр.

— Я сознаю, что занимаю слишком много места в этом склепе, но упрекать меня в том по меньшей мере неэтично! И я не виноват, что твои меннониты недокармливали тебя в детстве.

— Кстати, я давно хотела спросить, а какое отношение к этой истории имеют меннониты?