Деревянный ключ - Страница 47

— Ты разве не собираешься мыться?

Тот смешался:

— Думал — потом… после тебя… Я подожду там… — Он, не глядя, махнул рукой куда-то в сторону.

— Там — это в печи? — хохотнула Тара. — Нет уж, так не пойдет! Ты видел меня обнаженной, а я тебя нет. Это нечестно. К тому же по моим законам я должна помыть тебя собственноручно. Раздевайся! Ты же не хочешь меня обидеть?

Марко замялся, пытаясь найти хоть какой-нибудь повод отказаться.

— Что же ты стоишь? Вода остынет! — Насмешница нетерпеливо постучала босой ножкой по мозаичному изображению чрезвычайно возбужденного сатира. — Я жду! Или ты боишься меня?

— Ничего я не боюсь! — буркнул Марко, заливаясь краской, отвернулся и стал стягивать подшитую войлоком кольчугу.

Оставшись в костюме праотца нашего Адама, он старательно прикрыл руками срам и обернулся. Тара — тоже нагая — подошла к нему.

— Чего ты стыдишься? Разве эта часть тебя, — она показала глазами вниз, — хуже всех прочих? Или она не от Бога?

— От Бога, — согласился Марко, не отнимая рук от чресел. — Но она уязвимее других для Диавола.

— То, что ты называешь Диаволом, живет у людей в голове и нигде более, — строго сказала Тара. — Дай мне руку!

Он покорно протянул — левую. Тара положила ее себе на грудь и крепко прижала сверху ладонью, а пальцами другой руки подцепила медальон, что висел на шее у Марко:

— Что это у тебя?

Марко судорожно ухватился за свою реликвию правой рукой, а Тара в тот же миг поглядела на его оставшееся безо всякой защиты мужское естество и звонко расхохоталась:

— Ого! А я уж чуть было не подумала, что ты из тех, кто предпочитает мальчиков! — Она приблизила губы к уху Марко и жарко зашептала, отчего в голове у него вспыхнуло и зазвенело: — Я у тебя в долгу и хочу отплатить. И хотя по известной причине не могу сейчас принять тебя с главного входа, но готова открыть любой другой по твоему желанию. Я знаю множество способов усладить мужчину. Повелевай!

Марко замотал головой, как лошадь, одолеваемая оводами, и простонал:

— Умоляю, не надо!

Тара отпрянула.

— Ты святой? — спросила она с какой-то новой интонацией. — Или связан обетом?

— Я грешник. И я слаб, поэтому прошу — не надо меня больше мучить!

— Но почему? Ужели я так тебе не нравлюсь?

— Очень нравишься. Потому это и неправильно! — вскричал Марко. — Ты же меня не любишь! А отстоя вместо вина я не хочу…

— Знаешь, мне кажется, что уже люблю, — задумчиво проговорила Тара. — Прости за эту жестокую игру! Но я должна была кое в чем убедиться. — Она вдруг опустилась на колени и поцеловала ему руку. — Позволь мне помыть тебя! Как позволил бы матери. Пожалуйста!

Марко приснилась красивая женщина, с волосами, убранными под синее покрывало, из-под которого выбивались золотистые прядки. Она и раньше приходила к нему в сновидениях — всегда молчала, лишь смотрела ласково да гладила по голове. Однако на этот раз женщина заговорила на незнакомом языке. Она настойчиво повторяла одни и те же слова, лицо ее было тревожно.

Марко открыл глаза. Тара в своем мужском одеянии спала, положив голову ему на колени. Сон ее был непокоен — грудь то замирала, то начинала учащенно вздыматься, тени зрачков то и дело пробегали под веками, как рыбы под тонким льдом. Завитки волос прилипли ко взмокшему лбу и сделались темными. «Когда мы сюда пришли, тут стоял могильный холод, а нынче жарко, как в кузне. Неужто мы проспали до полудня?» — подумал Марко. С трудом оторвавшись от лица Тары, он перевел взгляд на часы, стоявшие на полу. Хозяйка дома вчера перенесла их сюда из атрия. Часы представляли собой бронзовый барабан диаметром в локоть. Наверху у него была тарелка с двадцатью четырьмя индийскими цифрами, посреди торчал черный гномон в форме обелиска высотой с вершок, а по наружному кругу равномерно двигалась маленькая ладья, в которой стоял египетский бог Амон-Ра с бараньей головой, меж рогов которой крепилась масляная лампада с шарообразным стеклянным колпачком, — других источников света в потайном помещении не было. Увидав вчера эту изящную диковину, Марко счел ее арабской клепсидрой, но Тара сказала, что нет — принцип действия часов иной, механический, но в подробности вдаваться не стала. Юноша, лишь однажды слыхавший о чем-то подобном — про часы Гербёра д'Орийяка, Папы Сильвестра II — и не особенно веривший в их существование, затруднился в полной мере выразить свое восхищение, но Тара пренебрежительно махнула рукой и заявила, что это-де пустяк, детская игрушка, вот когда он увидит астрономические часы, которые они сооружали вместе с отцом двенадцать лет, тогда сможет восхищаться сколько угодно. А эти — она смешно наморщила носик — отстают на две минуты за сутки, но как ночник годятся.

Сейчас тень от обелиска наползала на цифру 3, а значит, была глубокая ночь. Марко обеспокоенно шевельнулся, и Тара тотчас вскинулась.

— Что случилось? — совершенно бодро спросила она.

— Ко мне приходила во сне мать. — Марко попытался подняться, но нижняя часть тела от долгого сидения сделалась как каменная, и он принялся, охая, растирать бедра и колени.

— Что она сказала? — поинтересовалась Тара, глядя на часы.

— Я не знаю. Она говорила на непонятном языке. Но, похоже, хотела предупредить о какой-то опасности.

— И я даже догадываюсь, о какой именно. — Тара протянула Марко руку, и он встал на подгибающиеся, теперь уже словно набитые колючим сеном, ноги.

— Ты полагаешь, что?… — Не договорив, Марко проковылял к дверце, через которую они проникли в тайную камору, распахнул ее — и его словно бы наотмашь ударили по лицу раскаленной жаровней. Затрещали брови и ресницы, мгновенно обгорел пушок на щеках. Марко вскрикнул и захлопнул дверь. При виде его порозовевшей физиономии Тара не удержалась: