Деревянный ключ - Страница 35

К оглавлению

35

— Много чего. Во-первых, это похоже не на легенду, а на хронику реальных событий, которую почему-то попытались выдать за сказку, и весьма неуклюже, надо заметить.

— Отчего же?

— В ней слишком много правдивых исторических деталей, а сказочные элементы производят впечатление приклеенных для маскировки. Ведь король Зигмунд — это не кто иной, как Сигизмунд Август Второй, а его жена…

— Барбара Радзивилл. Каждый, кто родился и жил в Вильно, знает ее историю. И видел икону Остробрамской Богоматери, на которой изображена Барбара — Богородица с пустыми руками. А про алхимиков с магическими зеркалами мне няня рассказывала, их звали пан Твардовский и пан Мнишек. Только в той легенде, которую слышала я, Барбару отравила свекровь Бона Сфорца.

— Эта версия не выдерживает никакой критики. Старуха к тому времени была уже в Италии.

— Но, говорят, она оставила в Кракове своего человека Монти, который медленно отравлял молодую королеву.

— Посуди сама, зачем травить медленно, ежедневно рискуя жизнью, когда искусство аква тофана позволяет сделать это молниеносно? Нет, у Боны, возможно, и были грехи, но в смерти невестки она неповинна. А вот саму ее, кстати, точно отравили. Но речь не об этом.

— Ты сказал «во-первых». А во-вторых?

— Во-вторых, эта легенда написана на иврите очень образованным человеком, хотя кое-где встречаются слова на идиш, а иногда даже и на латыни еврейскими буквами. По всей видимости, в тех местах, где автор не мог подобрать точного термина. Но! Ни один религиозный еврей никогда не стал бы в те времена использовать иврит для создания профанного текста!

— Почему?

— Да потому, что это было попросту святотатством! И выходит, что перед нами правда, притворяющаяся ложью, написанная к тому же языком тех, кто почти наверняка ее читать не станет! Добавим к тому же, что в рукописи довольно точно указано время ее написания.

— Я не заметила, чтобы там упоминалась хотя бы одна дата.

— Тогда бы это было не похоже на сказку. Но есть косвенные намеки. Например, в ней сказано, что Йефет Барабас на тот момент уже умер, а вот при упоминании рабби Иссерлеса не добавляется: «Да будет благословенна память праведника», а следовательно, он был еще жив. Поскольку скончался Моисей Иссерлес в том же году, что и Сигизмунд, — в одна тысяча пятьсот семьдесят втором, а Барбара — в одна тысяча пятьсот пятьдесят первом, то у нас есть довольно точные временные рамки. Эти и другие сведения, щедро разбросанные по всему тексту, в совокупности наводят на мысль, что автор, кстати, единственный, кто мог им быть, — сын Йефета Йосеф, обращался к какому-то очень специфическому читателю.

— Такому, как ты.

— В частности. Но, вернее, к таким, как Шоно и Беэр.

— Но ты говорил, что эта… легенда послужила прототипом сказки Коллоди, но в ней нет ничего ни про длинный нос, ни про фею с голубыми волосами.

— А, это смешной момент. Скажи, по ходу повествования у тебя не возникло ассоциаций с какой-нибудь другой сказкой?

— Если честно, то эта история мне показалась гораздо более похожей на «Крошку Цахеса», чем на «Пиноккио».

— Умница! Ведь это и доказывает тот факт, что легенда была переведена как минимум один раз на немецкий язык, а в дальнейшем исказилась до неузнаваемости, как это свойственно народным сказкам.

— Ты ждешь, чтобы я с глупым видом спросила, почему? Считай, что уже спросила!

— Нет, это я спрашиваю, почему у Крошки Цахеса было прозвище Циннобер? Никто не знает, думаю, и сам Гофман в том числе. Какая связь между уродливым карликом и ртутной рудой? Никакой. Попросту переводчик не знал, что для обозначения кедрового или соснового орешка автор за неимением термина позаимствовал из родственного ивриту арабского языка слово цнобар, которое, при отсутствии огласовок, можно прочитать и как цинобер. Коллоди же явно читал перевод, сделанный человеком, не поленившимся выяснить происхождение странного слова, поэтому героя своего называет Кедровым Орешком, ведь «пиноккио» означает орешек кедровой или сосновой шишки, от слова pinus — сосна.

— С ума сойти! А откуда взялся длинный нос?

— Тоже ошибка переводчика. На иврите существует идиома heerikh apó, означающая «сдержал свой гнев», которую можно понять и как «удлинил ему нос». Смешно? Таким же образом из seár kekhól yam — волос, как морской песок, то есть золотисто-рыжеватых, получились seár kakhól yam — волосы голубые, как море. Можешь себе представить, как менялось и все остальное.

— Я сейчас, пожалуй, и сама представиться бы не смогла, прости за неуклюжую jeu de mots. Я ведь не совсем глупа и понимаю, что ты все это неспроста мне рассказываешь… Но и не настолько умна, чтобы мгновенно сообразить, к чему ты клонишь. Мне нужно несколько тактов паузы. Извини.

— Значит, спим?

— Спим. Обними меня.


...

23 авг.

В 19.42 «Кукла» вошла в квартиру «Пианиста» на Фрауенгассе.

В 20.34 появилась его прислуга (далее объект «Домна»), а сам «Пианист» вышел в 2 0.55 и направился на Ланггассе, 41, на квартиру к «Азиату». В 21.43 «Пианист» вышел от «Азиата» с большим бумажным свертком и вернулся домой. В 22.00 вышел на прогулку с собакой, проследовал по Лангебрюкке до Альтштедтишер Грабен и в 22.58 вернулся обратно. По дороге ни с кем в общение не вступал. Свет в одном окне горел всю ночь.


24 авг.

7.00 «Пианист» вышел с собакой на прогулку, покрутился во внутреннем дворе двадцать минут и вернулся.

7.34 «Домна» вышла с сумками и ушла в направлении Лангермаркт. Агент «Длинный» вел ее всю дорогу, доложил, что никуда, кроме лавок, она не заходила. Вернулась в 9.15.

35